Источник: http://visz.nlr.ru/search/lists/novg/236_21.html
МАМКИН Николай Сергеевич . 21.12.1930 г. р., уроженец – г. Боровичи, Новгородская обл., проживал – г. Боровичи, ул. Советская, д. 35, Новгородская обл., русский, из служащих. Сын репрессированного (отец в 1942 г. приговорен к расстрелу). Реабилитирован 19.12.2001 г. Прокуратурой Новгородской обл.
_______________________________
Источник: http://borovichi.net.ru/par/shelf/n2890.html
Как сейчас помню тот день ранней весны 1987 года. Я сидел у себя и что-то писал, когда на моём столе с шумом и свистом, заставив меня вздрогнуть, включился селектор – нововведение редактора, видимо, призванное усилить вертикаль его власти, и низкий прокуренный ворчливый голос приказал: «Зайди-ка ко мне! Надо посоветоваться».
Он восседал (именно восседал, он умел напустить на себя важность, хотя часто был простодушен) за длинным столом под фотопортретом М.С. Горбачёва, скрытый клубами дыма от неизменного «Беломора». Сквозь дым просматривалась казавшаяся маленькой, на фоне широких плеч, голова с тщательно зачёсанными, как у трезвого Ельцина, белёсыми, вроде бы даже без седины, волосами. Вид озабоченный, в сталистого цвета, всегда чуть насмешливых глазах ни смешинки, ни юморинки. Напротив, возвышаясь над хозяином кабинета, сидел с иголочки одетый, приятной внешности молодой человек с карими, чуть навыкате любопытствующими глазами, с ранней залысиной на лбу. На коленях он держал новенький, сверкающий кожей и никелированными замками «дипломат».
– Это Борис Борисович Фишман, врач санэпидстанции. Знаком с ним?
– Да, встречались по одному помоечному делу.
– Ну и хорошо. Так вот, Борис Борисович пришёл к нам с неприятной вестью. В Москве и области – возможно, с подачи нашего земляка, члена Политбюро Григория Алексеевича Романова – надумали тихой сапой построить в Боровичах, точнее под Боровичами, у деревни Бабино, свинокомплекс, никак один из крупнейших в Союзе. Якобы, сам Горбачёв в курсе.
Редактор откинулся назад, непроизвольно покосился на фотопортрет генсека. Я усмехнулся, вспомнив, что когда умер дряхлый Черненко, Н.С. не стал снимать его изображение со стены: мол, пусть пока висит, хлеба не просит. Когда же из отдела пропаганды ЦК нам прислали плакат с новым руководителем партии, в магазинах не оказалось в продаже рамок, – едва ли не каждый товар был в дефиците, – и сообразительный Мамкин предложил наклеить Горбачёва на его предшественника, что мы с ухмылкой и сделали. Впоследствии, когда Горбачёв малодушно отказался от власти, наша уборщица снесла раму со слоёным портретом в контейнер для отходов, а коммунальщики переправили её на мусорную свалку. Можно сказать, на свалку истории.
Между тем Н.С., стряхнув пепел в переполненное окурками блюдечко на краю стола, продолжал:
– В общем, ты рыбак, понимаешь, что это такое. Всё-таки, Борис Борисович, просвети моего заместителя.
Свинокомплекс на 60 тысяч голов («По свинье на боровичанина», – заметил Н.С.), огромной вредности объект. Решение строить принято без независимой экологической экспертизы, ведомственным же экологам попросту заткнули рот. Бабино расположено на взгорье, метров на сорок выше города, здесь водораздел маленьких речек и ручьёв, их стоки в конечном счёте попадают во Мсту. По соседству озёра Раизинское и Сухое, они периодически уходят под землю. По некоторым сведениям (их надо раздобыть у специалистов), в этом районе залегают неограниченные запасы пресной воды, её можно использовать в будущем для городского водоснабжения. Строить подобный объект здесь – экологическое преступление. Местность вокруг, при нашей безалаберности и безответственности, будет завалена и затоплена нечистотами, утилизировать их не хватит ни сил, ни средств. Навозная жижа весной попадёт во Мсту, просочится под землю, отравит артезианские воды. При частых северных и северо-восточных ветрах город задохнётся от запаха фекалий. И как прокормить такое количество свиней? Всему району надо работать, и не наработаешь.
– В общем, тут всё ясно, – резюмировал Мамкин, обращаясь ко мне: – Решено, ты, конечно, не станешь возражать: выступим против олигофренической затеи. Заметь, даже не идиотской, а олигофренической, так ближе к медицине… Выступим! Борис Борисович будет нашим консультантом, нашим тайным осведомителем… в стане врагов, ха-ха-ха! Связь с ним будем держать мы с тобой, и никто более. Ему ведь и по шапке могут дать.
Назавтра Н.С. провёл внеочередную летучку. Видимо, чтобы подчеркнуть важность и торжественность момента, пришёл в новом строгом, тёмно-синем с блёстками костюме, при красном галстуке. Как американец. Подробно рассказав о грядущем строительстве, закончил так:
– Нас обещают накормить мясом, хотя накормить хотят Ленинград, а мы туда, как и прежде, будет ездить с рюкзаками за своими же продуктами. Хотят ленинградцы свинины – пусть у себя и строят, а мы должны поставить заслон гигантомании. Как только начнётся строительство, начнём обсуждение плюсов и минусов, – плюсов, конечно, никаких. Этого нам никто не запретит, на то и плюрализм мнений… Замечу, впервые мы войдём в конфликт с местной властью. Но дело слишком серьёзное, чтобы с этим считаться. Всю ответственность, весь основной объём работы я беру на себя. Сам буду заказывать самые вопиющие материалы, сам буду рассылать их по всем инстанциям – в Москву, в область. Вы будете у меня на подхвате. Спрос за выполнение основных планов не отменяется, но кое в чём вы мне поможете. В случае чего не трусьте, я вас защищу, в обиду не дам. Мне же бояться нечего. Всё-таки я член бюро горкома, депутат, заслуженный работник культуры… Не хвастая, скажу, что есть у меня авторитет в областных партийных и советских кругах, у журналистской братии… В горкоме и горисполкоме у нас найдутся единомышленники, но на них будет нажимать Новгород, на Новгород, со страшной силой – какие-то отделы ЦК, которым нужно отрапортовать о досрочной сдаче объекта. Сами знаете нашу систему. Так что нажим на меня будет сильнейший. Но вряд ли они решатся меня тронуть. Хотя будь что будет. До пенсии осталось меньше двух лет, как-нибудь перекантуюсь. Устроюсь дворником в типографию…
И, опять серьёзно:
– Зарубите себе на носу: если нам удастся сорвать, прошу прощения, добиться отмены строительства, спасти Мсту от загрязнения, – мы как журналисты оправдаем своё существование.
С этой буквально исторической в жизни редакции речи – работы у д. Бабино не заставили себя ждать – в городе началась многомесячная экологическая борьба, закончившаяся победой «Красной искры», её многочисленных авторов и читателей. Не хочу вдаваться в подробности, раскрывать газетную технологию. Оттеню лишь один момент. Победе способствовала общая обстановка в стране, называвшейся СССР, активность людей, жаждущих перемен, ждавших, по наивности, манны небесной от перестройки. Попробуйте сейчас провести полновесное городское собрание, митинг. Плюс к этому, в те годы власть охотней считалась с общественным мнением.
И всё же… Помню, отрядил меня Н.С. в Новгород, ему шепнули, что там в одной конторе работает женщина, участвовавшая в гидрогеологической экспедиции у Бабино, и она может документально подтвердить факт залегания здесь годной для питья воды. Разыскал я её, но выступить в газете она категорически отказалась. «Что вы, меня же немедленно выгонят с работы!». Но спасибо ей за копии документов, которые мы использовали: для сторонников комплекса они свалились как снег на голову, их роль была решающей.
Что же касается Мамкина, то он, несомненно, проявил себя как мужественный человек. Когда до пенсии рукой подать, так не хочется менять работу! Но: «Умру, но не отступлю», – сказал он однажды. Откуда такое неистовое желание победить? Всегда был в фаворе, добросовестно служил Системе, был вроде ею обласкан… А ведь он – сын «врага народа», рядового, далёкого от политики человека, сгинувшего в тридцатых годах в мясорубке ГУЛАГа. Семью выслали в Сибирь. Долгие годы Николай Мамкин вынужден был скрывать, кто его отец, скрывать своё, по матери, дворянское происхождение, иначе не поступил бы в университет, не служил бы по внутренних войсках, охраняя лагерь под Архангельском… Здесь он сдружился с политзаключёнными, они его просветили… Так мог ли он быть благодушным к Системе, которая 70 лет занималась саморазрушением, уничтожая или отторгая державших её на своих плечах людей? Потому так легко повалили её в урочный час диссиденты и мародёры. (А народ, как всегда, безмолвствовал.) Объявив войну «олигофренической затее», Н.С. взял карт-бланш на месть за поруганное, растоптанное детство, когда он оказался на положении волчонка, за неоправданные лишения юности, за двоемыслие зрелости.
Всё это только мои догадки. Бесспорно одно: Н.С. Мамкин был патриотом своего города, более того, по теперешней терминологии, русским патриотом, а это дорогого стоит, и ему можно отпустить его не столь уж великие грехи.
Так я размышлял, стоя у гроба Николая Сергеевича в кладбищенской церкви, где его, давно и тайно верующего, отпевали.
На пенсию его отправили досрочно, по инвалидности, внутреннее напряжение в экологической борьбе не добавило ему здоровья. Умер он в конце 2004 года, год не дожив до своего 75-летия и золотой свадьбы, которую с супругой Валентиной Андреевной собирался отметить с подобающим размахом.
_______________________________
Произведения:
Комментариев нет:
Отправить комментарий